История про чечевицу

О том, почему чечевицу трудно полюбить с первого взгляда и почему она все-таки заслуживает взгляда второго.

Помните, что отвечает своему маленькому сыну утративший способность обманывать адвокат из фильма «Лжец, лжец», когда тот заявляет, что главное в людях — внутренняя красота? Перефразируя для печати, «это утешение для непривлекательных». При всей его циничности, герой неподражаемого Джима Керри во многом прав. Внешность, конечно, не главное. Но иногда именно она творит судьбу. Рафаэль Санти, даже при наличии возлюбленной Форнарины, сбивался с ног в поисках моделей для своих мадонн.

И уж точно не потому, что окружавшим его женщинам недоставало внутренней красоты — художнику нужна была внешность. Сегодня мужчине не надо быть Рафаэлем, чтобы желать видеть рядом с собой красивую женщину, поэтому красавицам, кто бы что ни говорил, легче найти работу, выйти замуж, получить комплимент от шеф-повара и добиться своего от кого бы то ни было. И все-таки, как ни усложнена жизнь непривлекательных женщин (а равно мужчин и даже детей, просто они обычно об этом не задумываются), она не сравнится с тяготами судьбы некрасивых продуктов.

«Пожирать глазами» — не только метафора из области человеческих отношений. Мы действительно едим глазами, во всяком случае, они принимают непосредственное участие в процессе пищеварения: слюноотделение начинается еще при визуальном контакте с блюдом, и чем оно красивее, тем с большей готовностью принимается организм за его усвоение. Не говоря уже о том, как влияет внешность продуктов на степень переживаемого нами удовольствия. Сейчас, в эпоху гастрономических спектаклей и поваров, превратившихся в художников, это влияние усилилось до предела. Но на тарелке, как и в семье, попрежнему не без урода. Этот неутешительный статус принадлежит бобовым, которые, как не устают напоминать диетологи, нужно есть несколько раз в неделю. Собственно, потому-то им и приходится напоминать, что большинству из нас, по крайней мере, тем, кто ходил в советские детские сады и знает, что такое горошница, бобовых ну совсем не хочется.

Я была необычным ребенком — настоящая отрада родителей и особенно бабушек. Я ела все, добровольно и помногу. Но даже мою репутацию безупречного едока испортила эта кошмарная каша из гороха. И дело было не во вкусе, потому что до такой степени близости у нас с ней не дошло. Это была ненависть с первого взгляда. С тех пор я ела горох только в виде вынужденного дополнения к копченой грудинке и сухарикам в гороховом супе, а чечевицу не знала и знать категорически не хотела. То есть буквально: первый раз в жизни я попробовала ее, собственноручно купив и приготовив, в прошлом году. И то исключительно из соображений пользы: от мяса я отказалась, а белок нужен. Знаете, что я с ней тогда сделала? Просто сварила в большом количестве воды, полила лимонным соком и засыпала рубленой кинзой. И знаете что? Это было прекрасно.

Потом оказалось, что примерно это же с чечевицей (замечу, красной, потому что для этого продукта цвет имеет функциональное, а не эстетическое значение: зеленая чечевица разваривается куда менее охотно, а черная и вовсе не разваривается, что в иных ситуациях большой плюс) делают повсюду на Среднем и Ближнем Востоке, не говоря уже про Азию. Как-то глубокой стамбульской ночью, возвращаясь с концерта U2, мы забрели в сонное уличное кафе, где из всего бесконечного меню к этому часу остался несъеденным только чечевичный суп. Прежде я бы подумала: «Ничего удивительного», — и предпочла бы тихо умереть от голода. Но первое знакомство, при котором так подозрительно всматриваешься в новый объект, будь то человек или продукт, и отворачиваешься навсегда, если увиденное не понравилось, а серьезных причин продолжать общение нет, было позади, и я с большим чувством съела суп, макая в него кунжутную лепешку и слушая эхо концерта, отдающееся в моей голове. И вот что я обнаружила: если распространить привлекательность из визуальной сферы на все органы чувств, окажется, что некрасивых продуктов, как и людей, в общем-то и нет. Чечевице, как какой-нибудь грудастой красавице — декольте, идет кислинка, томатного или лимон-ного происхождения, и щекочущий обоняние карри, и язвительная прямолинейность чеснока... Потом были эксперименты с горгонзоллой (по наводке журнала «Афиша-Еда»), которая тает в чечевице, сообщая ее плотному, почти животному духу — а чечевица, да, почему-то напоминает по запаху густой говяжий бульон — соленую морскую глубину (и его же, моря, оттенок), с адыгейским сыром, со шпинатом, с вялеными помидорами.

Но суп, пустой, как говорит моя бабушка, незатейливый пятнадцатиминутный чечевичный суп до сих пор остается моим любимцем. Средство от холода, простуд и кулинарной лени. Кипящее доказательство того, что и без впечатляющих внешних данных можно быть самодостаточным и убедительным.

История Елены Голубцовой.